Монастырь Эрдэнэ-Зуу находится на территории Хархорин сомона Өвөрхангай аймака.

Монастырь Амарбаясгалант, построенный в XVIII веке в память Богдо-гэгэна Занабазара, был восстановлен по инициативе посла Индии в Монголии Бакула Ринпоче. Крупнейшим монастырем сегодня является Гандантэгчэнлин в центре Улаанбаатара.

Ансамбль юртообразных храмов образует монастырь Дашчойлин. Храм бодхисаттвы Авалокитешвары «Мэгжид Жанрайсэг» — это одна из главных достопримечательностей Улаанбаатара.

Дашчойлин был отремонтирован и открыт еще в 1990 г. по инициативе и благодаря усилиям лам монастыря. В настоящее время Дашчойлин состоит из трех храмов (дуганов), в нем насчитывается более 150 лам. В том же году был открыт монастырь Амарбаясгалант. Были отремонтированы и восстановлены многие небольшие храмы и монастыри.

Монастырь Дашчойлин начал осуществление проекта по восстановлению храма Майдара (Майтреи), демонтированного во времена сталинистского террора в стране. В храме находилась 25-метровая статуя Майдара. Ещё один крупный столичный храм, храм Чойджин-ламы, функционирует как музей буддийского искусства.

Довольно интересный пример в смысле поиска и привлечения средств представлял собой проект восстановления монастыря Балдан Барайван. Восстановление проходило в рамках Туристической программы по восстановлению культурных памятников (The Cultural Restoration Tourism Project - CRTP). Суть программы заключался в том, что монастырь восстанавливается за счет привлечения туристов-добровольцев, которые одновременно и дают средства на реконструкцию монастыря, и выступают в качестве рабочей силы. Проект стартовал летом 1999 г. Закончил восстановительные работы в 2005 г.

Следует учесть, что в большинстве случаев восстановление монастыря означает, что он пригоден для проведения богослужений, но далеко не всегда там могут проживать монахи. Монастырь Бэтуб хийд, основанный в 1999 г. Бакулой Ринпоче в Улаанбаатаре - практически единственный монастырь в Монголии, полностью приспособленный для постоянного проживания в нем монахов.

Наряду с восстановлением обычных храмов следует отметить появление в Монголии женских монастырей. Главным женским монастырем считается открывшийся в 1994 г. Төгс Баясгалант (на момент открытия в нем было около 20 монахинь). В 1997 г. появился монастырь Нархажид. Оба монастыря находятся в Улаанбаатаре. В 2001 г. появилась женская монашеская община, образовавшаяся при поддержке лам -представителей «Фонда сохранения традиций Махаяны».

В течение нескольких столетий буддизм был главенствующей религией в Монголии. Буддийская теория и практика здесь “явились основой для создания системы ценностей, определяющей мышление и бытие народов Центральной Азии”. К началу XX в. в Монголии насчитывалось 747 монастырей и кумирен, около 100 тысяч монахов.

Около 53 % населения Монголии считаются буддистом. Буддизм или ламайзм в Монголии имеет некоторую национальную специфику. Стоит отметить, что в и церквей в два раза больше, чем буддийских.

По результатам переписи в столице Монголии действуют 372 церкви и религиозные организации. В это число входят церкви и религиозных организаций (без разрешения и с разрешениями), представляющие почти 10 видов религий и конфессий. Из них 61,3% - христианских, и около 28,5% - буддийских направлений.

Проникновения буддизма в Монголию и исторические свидетельства дают основание утверждать, что, начиная со II в. до н. э., протомонгольские народы (хунну, сяньби, кидани) были знакомы с буддизмом. В древние государства на территории Монголии буддизм проникал из Индии через согдийскую культуру. Вторая, более крупная волна пришла из Тибета в XIII веке, когда сын Өгөдэй-хана - Годан пригласил к себе главу школы сакья - Кунга Гьелцена с тем, чтобы он стал его духовным наставником. Во времена правления хана Хубилая в Монголию прибыл следующий глава школы сакья - Пхагпа-лама. По приказу Хубилая он разработал новую письменность (монгольское квадратное письмо) для главных языков империи Юань - монгольского, тибетского, уйгурского и китайского, чтобы обеспечить культурное единство народов державы, а также для транслитерации санскритских текстов. В это время в Монголию пришли также учителя традиции кагью, самым заметным из которых был Карма-багши. Буддизм был объявлен Хубилаем государственной религией империи Юань.

Третья волна буддизма пришла в Монголию в результате встречи третьего главы буддийской школы гелуг Сонам ​​Джамцо с правителем тумэтов Алтан-ханом в 1 578 году. Во время этой встречи и возник титул «Далай-лама», который был начертан на золотой печати, врученной Алтан-ханом тибетскому иерарху. На этот раз монгольский народ оказался более подготовленным к восприятию новой религии.

Монголы помогли тибетцам объединить их страну под единой властью. Их действия не только способствовали централизации Тибета и возвышению школы сакья, а затем гелуг, но и дальнейшему развитию тибето-монгольской цивилизации.

При социализме, то есть в 1949 году в Улаанбаатаре «для нужд верующих» был заново открыт Гандантэгчэнлин. С 1970 года при нём действует Буддийский университет им. Г. Занабазара, готовящий кадры буддийского духовенства для Монголии и России. Буддийская Ассоциация Монголии входит в качестве члена во «Всемирное братство буддистов». С 1969 года она также является членом Азиатской буддийской конференции за мир, штаб-квартира которой находится в Улаанбаатаре. Раз в два года здесь проходят её генеральные конференции, издаётся журнал «Буддисты за мир».

К 2011 году в стране насчитывалось около 170 буддийских храмов и монастырей и 5000 лам. Были обнаружены и монгольские перерожденцы (хубилганы), среди которых перерождения Донкор-Манджушри-гэгэна, Ламын-гэгэна, Джалхандза-хутухты, Ханчин Ринпоче, Гачэн Ринпоче, Сариадорж-Номун-хана, Дугар-зайсана. В настоящее время они обучаются в Индии, в Гоман дацане.

Далай-лама традиционно пользуется особой популярностью и почтением среди монгольских буддистов. Он посещал Монголию 6 раз - в 1979, 1982, 1991, 1994, 1995 и 2002 гг., по приглашению монастыря Гандан. При этом Далай-лама ни разу не был официально принят представителями монгольского правительства, за исключением первого своего визита в 1979 г.

Некогда можно было сказать: «Монголия – буддийская страна», и эта фраза давала исчерпывающую характеристику религиозной жизни страны. Современная Монголия – тоже буддийская страна, но это уже не тот буддизм и не та страна.

Еще в начале XX века буддизм в Монголии доминировал практически во всех сферах жизни. В стране насчитывалось 747 монастырей и более 100 тыс. монахов – почти треть мужского населения страны. Буддийские монастыри были единственными центрами просвещения, образования и медицины. В 1911 году, после падения династии Цин в Китае, в Монголии установилась теократическая монархия, которая просуществовала до 1924 года.

История буддизма в Монголии достигла своей кульминации, а потом время словно пошло вспять. Сила буддизма неожиданно обернулась слабостью. Монгольские коммунисты осознали, что именно буддийская сангха (община) является основным препятствием на пути их преобразований. В результате антирелигиозной кампании 1930-х годов сангха в Монголии была фактически уничтожена, монастыри либо закрыты, либо разрушены. Часть лам расстреляли, остальных вынудили вернуться к мирской жизни.

Первое «послабление» было сделано в 1949 году, когда в столице, Улан-Баторе, был заново открыт монастырь Гандан. С 1970 года при нем начал действовать Буддийский университет, готовивший кадры для Монголии и России. Далай-лама посетил Монголию (в 1979 и 1982 гг.). Буддизм в это время играл важную роль во внешней политике монгольского государства, являясь связующим звеном между Монголией и другими странами Азии. Внутри страны акцент делался на культурно-исторической составляющей буддизма, а в сфере идеологии преобладала атеистическая пропаганда.

Подлинное возрождение буддийской сангхи стало возможным только после демократических преобразований 1990 года. Была провозглашена свобода вероисповедания. В условиях идеологического вакуума люди начали искать новые пути удовлетворения своих духовных потребностей. И тут стало ясно, что ситуация в религиозной сфере существенно изменилась.

В страну хлынули потоки христианских миссионеров, преимущественно протестантского толка. Имея мощную финансовую базу и богатый опыт работы, они обрели популярность среди монголов, которых интересовала западная культура. Миссионеры умело использовали проблемы переходного периода. В условиях экономического кризиса и роста социальных проблем они предлагали бесплатные обеды и лекарства, возможность изучения иностранных языков, привлекая тем самым новых адептов.

Точной статистики о числе христиан в Монголии нет, но, по разным данным, можно говорить о десятках тысяч верующих. Для Монголии эта цифра довольно большая. Дело в том, что первые попытки христианизации монголов были предприняты еще в XIII веке и с тех пор не прекращались вплоть до начала XX века. Но все они провалились: число монголов-христиан всегда было ничтожно мало.

И поэтому тот факт, что за последние 10–15 лет миссионерам удалось то, что не удавалось их предшественникам в течение веков, не может не удивлять. К 2000 году появились уже монгольские проповедники, были открыты десятки протестантских церквей и храмов. Христианство пользуется поддержкой интеллигенции и некоторых политиков, преимущественно демократической ориентации. Известный монгольский общественный деятель, председатель Монгольской социал-демократической партии (1991–1994 гг.) Бат-Эрдениин Батбаяр как-то сказал: «Моему народу и монгольским детям нужен Иисус Христос». А монгольские христиане в ходе предвыборной кампании 1996 года совершали еженедельные воскресные молитвы за победу демократической коалиции. Монгольские буддисты оказались не готовы к такому повороту истории.

Буддисты понимали, что сангху нужно возрождать, но как и на какие средства, было не совсем ясно. Здесь им на помощь пришло государство. В политике монгольского правительства в области религии буддизму отводится особое место, поскольку он рассматривается как идеологическая основа для сохранения национальной самобытности, культуры и традиций монголов. Ведущая роль буддизма в стране закреплена «Законом об отношениях государства и религиозных организаций» и «Концепцией национальной безопасности Монголии».

Правительство старается оказывать материальную поддержку сангхе, выделяя средства на восстановление храмов и монастырей. Представители власти, включая президента, регулярно посещают монастыри. Более сдержанно правительство относится к визитам Далай-ламы и старается всячески от них дистанцироваться, чтобы не вызывать протестов китайской стороны. За исключением первого своего визита в 1979 году Далай-лама ни разу не был официально принят представителями монгольского правительства.

Помимо государства значительную помощь монгольской сангхе оказывают различные зарубежные буддийские фонды и отдельные ламы. Одну из ключевых ролей в возрождении буддизма в 1990-е годы сыграл Бакула Ринпоче – бывший посол Индии в Монголии. Под его руководством с тибетского на монгольский язык были переведены основополагающие буддийские тексты. Бакула Ринпоче начал давать монашеские посвящения женщинам. По его инициативе в Улан-Баторе был построен монастырь, обучение в котором ведется в традициях индийских монастырей.

За последние 15 лет сангхе удалось восстановить более 160 храмов и монастырей, появились более 2000 лам. Крупнейшим и главным монастырем остается Гандан, где расположены Центр монгольских буддистов и штаб-квартира Азиатской буддийской конференции за мир.

Из новых явлений следует отметить появление женских монастырей. Раньше в Монголии в женских монастырях не было необходимости: монашеское посвящение монголки получали, как правило, уже в преклонном возрасте, не покидая семью. Реакция монгольского общества на появление молодых монахинь была неоднозначной. По мнению противников этого начинания, девушки, постригающиеся в монахини, еще не могут в полной мере понять смысл и важность этого поступка.

Кроме традиционной для Монголии школы гелугпа в стране появились представители других буддийских школ, например ньингма.

Важно отметить, что изменилась структура монгольской сангхи. До 1924 года ее возглавлял Джебзцун-дамба-хутухта (титул, изначально присвоенный Далай-ламой V сыну Тушету-хана, Гомбодоржи Занабазару, который стал первым из духовных лиц Монголии, с детства предназначенным к духовному поприщу). Кроме него в стране было около 144 хубилганов (лам-перерожденцев), которые, как правило, возглавляли крупные монастыри. Большинство из них были репрессированы в 1930-е годы, а поискам очередного, девятого перерождения Джебзцун-дамба-хутухты воспрепятствовали монгольские коммунисты.

Тем не менее новый перерожденец был обнаружен, о его существовании объявил Далай-лама в 1991 году. Джебцзун-дамба-хутухте IX тогда был 61 год. В настоящее время хутухта проживает в Дхарамсале (Индия). Он известен как один из наиболее уважаемых учителей Калачакра-тантры и Тара-тантры. В 1995 году Джебцзун-дамба-хутухта IX пытался приехать в Монголию, но получил отказ от монгольского посольства в Дели, поскольку не имел официального приглашения от монгольского правительства.

Возвращение Джебцзун-дамба-хутухты IX в Монголию – вопрос прежде всего политический. Монгольские власти в этом не заинтересованы, так как хутухта связан с Далай-ламой, контакты с которым нежелательны для монгольского правительства. Кроме того, за полвека в монгольской сангхе выстроилась новая иерархия во главе с хамбо-ламой монастыря Гандан. И менять статус-кво никто не желает.

Вряд ли возродится и институт хубилганов. В прошлом они существовали за счет экономической поддержки со стороны монгольских князей, которые строили для них монастыри и делали большие вклады и подарки. Очевидно, что в Монголии в настоящее время отсутствуют социально-экономические и политические условия, способствовавшие возникновению этого института в прошлом.

Но все это, по сути, второстепенные вопросы. Главная задача, которую необходимо решить монгольской сангхе, заключается в воспитании лам, владеющих тонкостями буддийского учения, соблюдающих правила монашеской жизни и способных обучать других. Многие западные буддисты, бывавшие в Монголии, отмечают у монголов наличие сильной приверженности буддизму.

При этом подавляющее большинство населения, причисляющего себя к буддистам (около 80% населения), не знают даже базовых положений этого учения. К сожалению, также далеко не все ламы разбираются в буддизме на должном уровне. В адрес лам часто раздаются обвинения в неподобающем поведении, нарушении монашеских обетов, употреблении алкоголя и нарушении обетов безбрачия.

Первыми, кто пытался и пытается бороться с этими явлениями, стали зарубежные буддисты. В частности, Бакула Ринпоче, который построил в Улан-Баторе монастырь, предназначенный для постоянного проживания там монахов. Он также отправлял лам на стажировку в индийские монастыри и всячески пропагандировал чистоту монашеской жизни.

В конце 1999 года открылось монгольское отделение Фонда сохранения традиций Махаяны. Это благотворительная организация, которая была организована в 1975 году тибетским ламой Зопа Ринпоче. Формально фонд работает совместно с буддийской сангхой Монголии. Но на самом деле последняя относится к подобного рода организациям с настороженностью, опасаясь конкуренции. В отделении фонда проходят еженедельные занятия, объясняющие суть буддийского учения, медитации и буддийские церемонии, которые совершают квалифицированные наставники.

Эти занятия посещают главным образом монголы, которые хотят больше узнать о национальной религии. В монастыри же люди, как правило, идут с другими целями. Обычно они платят деньги и заказывают ламе чтение той или иной молитвы и составление гороскопа. Нередко этим и ограничивается все знакомство с буддизмом.

В 1990-е годы в Монголии сложилась новая религиозная ситуация, одной из основных черт которой является религиозный плюрализм. И он проявляется не только в сосуществовании традиционных и нетрадиционных религий на территории страны, но и в сочетании новых и старых элементов внутри самого буддизма. Причем носителями идеалов «чистого» учения оказались не монгольские, а иностранные ламы. Как при таком раскладе будет дальше развиваться религиозная ситуация в стране, покажет время.

В седьмом веке буддизм начинает распространяться в Тибете. Согласно тибетским источникам, впервые о буддизме тибетцы узнали благодаря чуду – в правление царя Лхатотори с неба упал ларец, в котором находился текст Карандавьюха сутры и священные предметы. Царь и его потомки почитали сутру как таинственного помощника, и благодаря этому государство процветало.

В первой половине седьмого века на престол вступил первый из тибетских царей Дхармы – Сронцзангампо, который позднее стал считаться воплощением покровителя Тибета – бодхисатвы Авалокитешвары. Сронцзангампо взял в жены двух принцесс – дочь царя Непала и дочь китайского императора. Обе жены были буддистками, привезшими в Тибет буддийские тексты и предметы культа. Китайская принцесса привезла большую статую Будды, которая и ныне считается одной из главных святынь Тибета. Тибетская традиция почитает этих принцесс как воплощения двух ипостасей бодхисатвы Тары – белой и зеленой.

В последующие сто лет буддизм очень медленно укоренялся в тибетском обществе, оставаясь в целом религией инородной и чуждой. Но ситуация начала меняться в середине восьмого века, когда царь Тисрондэцзан пригласил для проповеди одного из крупнейших буддийских ученых и философов того времени Шантаракшиту. За свои огромные труды по распространению буддизма в Тибете Шантаракшита получил титул Бодхисаттва-Учитель. Он основал первые буддийские монастыри. Однако Махаяна, представителем которой он являлся, с трудом воспринималась неискушенными в философских тонкостях тибетцами. К тому же боннские жрецы и шаманы чинили распространению буддизма различные препятсвия. Поэтому Шантаракшита посоветовал царю пригласить в Тибет тантрического йогина Падмасамбхаву. Падмасамбхава сыграл столь важную роль в распространении буддизма, что его в Тибете почитают как второго Будду.

В начале 40-х годов IX века на тибетский престол вступил Лангдарма. Лангдарма отказался от поддержки буддизма и восстановил все привилегии бонского жречества. Начались гонения на буддизм, закрытие монастырей и насильственное возвращение монахов к мирской жизни. Один из буддийских монахов, Палдордже, «преисполнившись сострадания к царю» , убил его. Гибель царя-гонителя и сейчас празднуется в регионах распространения тибетского буддизма. После его убийства начинается борьба за власть, междоусобицы и смуты, приведшие в конечном итоге к распаду Тибетского царства. Распад тибетского государства крайне отрицательно сказывается и на буддизме в этой стране, который в конце IX века приходит в полный упадок, продолжавшийся и в течение всего X столетия. В XI веке начинается быстрое возрождение буддизма. Восстановление буддийской традиции в Тибете шло двумя путями: реставрация монашеской традиции винаи и распространение йогических форм тантрического буддизма Ваджраяны. Огромную роль в восстановлении монастырской системы в Тибете сыграл монах по имени Атиша . Созданная им школаКадам-па стремилась не только возродить строгие принципы монастырских уставов, основывающихся на Винае, но и ввести в рамки винаи ваджраянскую практику тантрической йоги, а также разработать систему монастырского образования.

Вторая линия возрождения буддизма на тибетском плоскогорье была чисто йогической; она восходила к индийской традиции махасиддхов, связанной с именами таких знаменитых йогинов, как Тилопа иНаропа . В Тибет ее принес йогин и переводчикМарпа , проповедовавший узкому кругу своих учеников методы «шести йог Наропы» .Большое значение Марпа и его преемники придавали также практикемаха-мудры - непосредственного постижения природы своего сознания как природы Будды. Школа, основанная Марпой, получила названиеКагью-па .

В конце XII века самой влиятельной школой тибетского буддизма становится основанная еще в 1073 г. школа Сакья-па . Именно с этой школой связано и происхождение титулаДалай- лама. Доктрина школы Сакья-па восходила к учению индийского махасиддхи Вирупы провозгласившего принцип «плод - результат», согласно которому цель пути непосредственно реализуется в процессе его прохождения. Огромное значение традиция Сакья-па придавала практике йоги промежуточного состояния (бардо ). По философским взглядам последователи Сакья-па придерживались синтеза умеренной мадхьямаки и йогачары.

XI - XIV века - период активной переводческой деятельности, начатой Атишей и его учениками. Именно в это время не только делаются новые адекватные переводы санскритских текстов, но и формируется тибетская Трипитака - Ганджур (Кангьюр ) и «второканоние» (Данджур / Тангьюр ).

Позднее других оформилась в качестве организованной школы Ньингма-па , ее последователи считали, что они хранят верность тому буддизму, который принес собой в VIII веке из Индии Падмасамбхава, почитаемый ими какГуру Римпоче («Драгоценный Учитель»), и отвергают все пришедшие позднее в Тибет доктрины и формы практики как ненужные нововведения. Для ньингмапинской традиции характерно отсутствие больших монастырей и предпочтение практики в затворничестве.

Большое значение для завершения формирования буддийской традиции в Тибете имела деятельность религиозного реформатора Цзонкхапы, который жил в четырнадцатом-пятнадцатом вв. Он создал школу Гелуг-па. В своей реформаторской деятельности Ц. руководстовался 1) нормами буддийской практики, установленными Атишей, 2) признанием учения школы мадхьямака высшей формой философии, 3) необходимостью введения обязательного религиозно-философского образования для монахов, 4)практикой тантрической йоги только после завершения общефилософской подготовки и принятия монашеских обетов.

Цзонкхапа написал огромное количество сочинений, самый знаменитый его трактат – Ламрим чэн-мо.

Последователи Гелуг-па большое значение придавали повышению статуса монахов, красоте монастырей, пышности литургий.

В течение пятнадцатого-шестнадцатого веков влияние этой школы неуклонно росло. Гелугпинцы создали мощную сеть дацанов – монастрыей и образовательных центров. Наиболее крупные дацаны имели три факультета – философский, медицинский и тантрический.

Со второй половины шестнадцатого века при поддержке ряда монгольских правителей, прежде всего Алтан-хана (его внук стал Далай-ламой 4), буддизм быстро распространяется в Монголии, причем власти там оказывают покровительство только школе Гелуг-па.

В семнадцатом веке духовным и светским правителем в Тибете становится далай-лама, который считается проявляением на земле Авалокитешвары. Другой влиятельный иерарх, панчэн-лама, стал почитаться как проявление Будды Амитабхи.

Из Монголии буддизм в форме школы Гелуг-па начал проникать в Россию, где буддистами стали буряты и тувинцы и калмыки. С 1741 г. По указу Елизаветы Петровны буддизм в тибето-монгольской форме официально стал считаться одной из признанных религий Российской империи.

Народные верования монголов и буддизм (о специфике монгольского ламаизма)

История буддизма с момента его возникновения и до наших дней – это история того, как философско-этическо-религиозное движение древности, еретическое по замыслу, узкое по числу последователей и весьма простое по первоначальной форме своего выражения, шагнуло за пределы своей национальной колыбели, стало одной из трех мировых религий, сохраняющей поныне свой авторитет и статус государственной религии в значительном количестве стран Азии. Причина этого не в особенностях системы спасения, предложенной еще самим Буддой своим последователям, не в привлекательности состояния нирваны как конечного итога земного существования и бесчисленного ряда перерождений живых существ и ни в каких-либо иных достоинствах философской системы буддизма. Причина этого в том, что буддизм как религия в каждой стране впитывал в себя местные ритуально-мифологические традиции, уже сложившиеся ко времени его утверждения в качестве государственной религии. Поэтому нет единой системы буддизма как мировой религии, а есть лишь его национальные формы, которые сложились самостоятельно в каждой из стран буддийского мира на основе местных религиозных традиций. Именно они определяют ту разницу, которая существует между национальными формами на уровне народного буддизма, в то время как на уровне философии и йоги общебуддийское единство продолжает сохраняться.

ПОЭТОМУ НЕТ ЕДИНОЙ СИСТЕМЫ БУДДИЗМА КАК МИРОВОЙ РЕЛИГИИ, А ЕСТЬ ЛИШЬ ЕГО НАЦИОНАЛЬНЫЕ ФОРМЫ, КОТОРЫЕ СЛОЖИЛИСЬ САМОСТОЯТЕЛЬНО В КАЖДОЙ ИЗ СТРАН БУДДИЙСКОГО МИРА НА ОСНОВЕ МЕСТНЫХ РЕЛИГИОЗНЫХ ТРАДИЦИЙ

Буддизм в Монголии в той форме, которая пережиточно бытует в наши дни, стал распространяться и утверждаться со второй половины XVI в. Эта форма называется ламаизмом желто-шапочного толка, или «школой добродетели» гелукпа, основные принципы которой сформулировал в XV в. Цзонхава. Однако Монголия и монголы имели возможность познакомиться с буддизмом намного раньше.

Есть мнение о двухтысячелетней истории монгольского буддизма. Оно основано либо на причислении хунну к монголам и соответственно отнесении к последним сведений о наличии буддийской культовой утвари у хунну, либо на включении территории Хотанского оазиса, где буддизм был известен с III в. до н. э., в географические границы древней Монголии 306 . По поводу первой точки зрения можно только сказать, что вопрос о том, кто были хунну – тюрки или монголы, до сих пор остается открытым, хотя подавляющее большинство советских и европейских ученых, основывая свои выводы на данных исторической лингвистики и исторической топографии, склоняются к тому, чтобы считать их тюрками 307 . Вторая точка зрения, принадлежащая традиционной монгольской историографии, неправомерно расширяет историческое и географическое понятие Монголии в применении к концу I тысячелетия до н. э. Академик Ш. Бира убедительно опроверг антинаучность этого утверждения 308 .

САМЫЕ ДОСТОВЕРНЫЕ СВЕДЕНИЯ О СУЩЕСТВОВАНИИ ПЕРВОЙ БУДДИЙСКОЙ САНГХИ НА ТЕРРИТОРИИ МОНГОЛИИ ОТНОСЯТСЯ КО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ VI В. – ВРЕМЕНИ СУЩЕСТВОВАНИЯ ПЕРВОГО ТЮРКСКОГО КАГАНАТА

Самые достоверные сведения о существовании первой буддийской сангхи на территории Монголии относятся ко второй половине VI в. – времени существования Первого Тюркского каганата. Эти сведения высечены на так называемой согдийской стеле из Бугута, хранящейся в краеведческом музее города Цэцэрлэга Архангайского аймака Монголии. Перевод этих текстов на стеле и исторический комментарий к ним опубликованы В. А. Лившицем и С. Г. Кляшторным 309 . Однако эти данные относятся опять-таки к тюркам, а не к монголам.

Знакомство собственно монголов с буддизмом началось в XIII в., в период завоевательных походов Чингис-хана. Четыре государства из числа завоеванных и разоренных Чингис-ханом были не просто знакомы с буддизмом, но исповедывали его в качестве основной или одной из основных религий: это государства уйгуров, киданей, тангутов, китайцев. Видимо, от представителей этих четырех народов, оказавшихся в силу разных обстоятельств при монгольском дворе, монгольская знать впервые ознакомилась с основами буддийского вероучения и культа. Неизвестно, был ли буддистом уйгур Тата-тунга, обучавший грамоте детей и внуков Чингис-хана, но о первом министре монгольского двора периода правления Чингис-хана и Угэдэя – Елюй Чуцае это известно доподлинно. Вероятно, он сыграл не последнюю роль в выработке политического курса на веротерпимость, которого с небольшими отклонениями придерживались монгольские правители в течение XIII – первой половины XIV в.

В первой трети XIII в. монгольские ханы не выделяли буддизм среди прочих религий и не оказывали ему никакого предпочтения, хотя были знакомы с ним уже не только через уйгуров, киданей и китайцев, но и от тибетских лам-миссионеров, среди которых были такие крупные фигуры, как Сакья-пандита и Пагба-лама. В те времена расцвета монгольского государства буддистам пришлось встретить серьезных соперников при дворе монгольских ханов в лице мусульманских, несторианских и католических миссионеров, за спинами которых стояли правители азиатских и европейских государств. Понимая это, монгольские ханы не спешили сменить вероисповедание, да и комплекс народных верований вместе с шаманством в тот период был еще достаточно силен, чтобы противостоять этим новым тенденциям. Гильом Рубрук оставил нам описание религиозного диспута, состоявшегося в ставке Мункэ-хана в 1254 г. Его участниками были буддисты, мусульмане, католики и несториане. Монах ордена миноритов Рубрук представлял на этом диспуте интересы католической церкви и французского короля Людовика IX, пославшего его к монголам, чтобы заключить с ними союз против мусульман 310 .

ОКРУЖАЯ СЕБЯ БУДДИСТАМИ, ХУБИЛАЙ ПРОЯВЛЯЛ ЛИШЬ ВИДИМОСТЬ ИНТЕРЕСА К МОРАЛЬНО-ЭТИЧЕСКИМ АСПЕКТАМ ИХ РЕЛИГИИ

Как известно, диспут не имел каких-либо конкретных результатов, и в столице монгольского государства Каракоруме, по свидетельству того же Рубрука, продолжали действовать буддийский храм, мусульманская мечеть и отмечали все свои праздники несториане и католики 311 . При дворе Хубилая в Ханбалыке основными соперниками буддистов были официальные придворные шаманы. Окружая себя буддистами, Хубилай проявлял лишь видимость интереса к морально-этическим аспектам их религии. Куда более привлекательными ему казались соревнования буддистов и шаманов по технике владения магическими приемами 312 . Практика буддийской тантры в виде культа юм 313 получила большое признание при дворе последнего представителя династии Юань – Тогон Темура (1320–1368 гг.), что немало содействовало падению нравов при дворе и престижа династии в целом 314 .

Вторая волна буддизма в виде учения желтошапочной школы гелукпа пришла в Монголию во второй половине XVI в. Впрочем, как показали исследования X. Серрайса, ламаизм среди монголов в период с конца XIV в. по вторую половину XVI в. никогда окончательно не исчезал и в различных формах давал о себе знать: преимущественно это сведения о различных монгольских посольствах, в состав которых входили ламы, или просьбы о разрешении на постройку храма, адресованные Минскому двору от монголов, проживающих на территории Китая 315 . Но массовое принятие ламаизма произошло лишь в XVI в. На этот раз «кочевой монгольский феодализм», как его определил Б. Я. Владимирцов, оказался достаточно подготовленным к восприятию новой религии. Феодальная знать Монголии охотно пошла навстречу теократическим устремлениям Тибета, ибо поддержка Тибета немало значила в той борьбе за единую власть в Монголии, которая шла между чингиси-дами. Новая религия быстро получила законодательную поддержку: гражданский кодекс Дзасакту-хана, религиозные указы Алтын-хана 70-х гг. XVI в. носили явно антишаманский характер: запрещалось хранить онгоны и приносить им кровавые жертвы, устраивать шаманские камлания, призывать духов 316 . Все эти запреты были позднее подтверждены монголо-ойратским сводом законов в 1640 г. 317

В общемонгольском кодексе «Халха-Джирум», объединяющем все законодательные акты, изданные с 1709 по 1770 г., много статей посвящено правовому положению ламаистских монастырей и духовенства, но ни слова нет о наказании за обращение к шаманам 318 . Очевидно, к этому времени позиции ламаизма в Монголии стали достаточно прочными и в мерах уголовного преследования в борьбе с шаманством более не было необходимости. Ламаизм доказал свою силу и жизненность и обеспечил себе официальное признание и покровительство господствующих классов. Так закончился первый этап борьбы ламаизма с наиболее сильным из конкурентов, с которым ему пришлось столкнуться в системе народных верований монголов, – монгольским шаманством. Началась вторая стадия этой борьбы, где ламаизм как одна из ветвей буддизма действовал уже проверенными ранее методами. Это путь приспособления, трансформации, адаптации, усвоения сложившихся ритуальных традиций монгольского общества.

Что же представляли собой эти ритуальные традиции к моменту распространения ламаизма в Монголии? Вряд ли их можно определить аморфным словом «язычество», как это сделал В. В. Бартольд 319 . Народные верования монголов к тому времени, хотя и не представляли собой единой системы, тем не менее, если следовать морфологической классификации религий, отражали разные стороны общественной, производственной, идеологической жизни древних монголов, а с точки зрения исторической классификации представляли стадиально различные уровни общества и соответственно религиозного сознания. Так, племенные культы доклассового общества были представлены у монголов культами неба, земли, ландшафтных божеств (духов-хозяев гор, озер и других местностей), огня (богини огня, хозяйки домашнего очага), промысловыми культами (охотничьими, скотоводческими и др). Наряду с ними у монголов

существовал уже весьма развитой к тому времени институт шаманства, представлявший собой довольно четкую систему, и специфический для Монголии сложившийся в эпоху развитого феодализма культ Чингис-хана как духа-предка и покровителя рода великих каганов и всего монгольского народа.

ОБЩЕГОСУДАРСТВЕННЫМ, НЕСМОТРЯ НА ОТСУТСТВИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ЕДИНСТВА В СРЕДНЕВЕКОВОЙ МОНГОЛИИ, МОЖНО БЫЛО СЧИТАТЬ КУЛЬТ ЧИНГИС-ХАНА

Несмотря на кажущуюся разрозненность и несвязанность между собой этих культов, они охватывали различные стороны общественной жизни Монголии и удовлетворяли нужды разных социальных слоев населения. Так, если культы неба и земли были общенародными, то культ ландшафтных божеств был социально более узким – территориально-родовым. Культ огня, его хозяйки и покровительницы богини Ут (Од) еще более узок – семейно-родовой, что, однако, не мешало его повсеместному распространению. Промысловые культы определялись хозяйственно-культурным типом, к которому относилась данная группа монгольского этноса: у кочевников-скотоводов преобладали скотоводческие культы, у охотников – охотничьи. Общегосударственным, несмотря на отсутствие политического единства в средневековой Монголии, можно было считать культ Чингис-хана. Что касается шаманства, то оно стоит в стороне от этого таксономического ряда культов уже хотя бы потому, что выделяется в самостоятельную

форму религии, не по объекту, на который направлены ритуальные действия, как в предыдущих случаях (небо, земля, Чингис-хан, ландшафтное божество – покровитель местности), а по особому, специфическому только для шаманства способу общения его жрецов с миром духов путем самопогружения в состояние транса. Именно эта черта шаманства служит определяющей при выделении его в самостоятельную форму религии для многих исследователей 320 . В этой связи представляется спорной точка зрения Г. И. Михайлова, считающего, что у монголов до XIII в. шаманства не существовало, а были лишь магия, фетишизм и анимизм. В доказательство он приводит данные «Сокровенного сказания» и сведения европейских путешественников, якобы ничего не говорящие о шаманстве 321 . Вряд ли правы также Л. Н. Гумилев и Б. И. Кузнецов, считающие, что монголы начиная с IX в. исповедовали заимствованный у тибетцев бон, который к тому же является не чем иным, как митраизмом, в свою очередь попавшим в Тибет из Ирана 322 . Неправильность обеих точек зрения основана на недопонимании существа шаманской религии. Уже не говоря о том, что фетишизм, анимизм и магия – это элементы, а не самостоятельные формы религии, следует помнить, что шаманство органически связано с этими элементами, представляя собой на эволюционной лестнице религий более высокую ступень, где связь человека с миром духов осуществляется уже с помощью жреца-посредника, а набор элементов религии остается прежним. По этой же причине шаманство как институт жрецов не может быть заимствовано, ибо шаман должен взрасти на ритуальной почве своего народа, без знания которой вряд ли его посредничество между миром людей и миром духов окажется действенным.

Сведения об этих формах религии и культах дошли до нас разными путями: одни известны нам по данным «Сокровенного сказания», другие – по описаниям европейских путешественников и миссионеров Плано Карпини, Гийома Рубрука, Марко Поло, о третьих мы можем получить представление из сохранившихся культовых текстов, рукописных и ксилографических. Наконец, среди них есть такие, которые этнографически прослеживаются и в наши дни. Изучение их составляло один из основных пунктов программы работы этнографического отряда Советско-монгольской историко-культурной экспедиции.

Из «Сокровенного сказания» мы знаем о «Вечном Синем Небе», которое умножает силу и мощь (§ 199), оказывает помощь (§ 203), «открывает двери и путь», т. е. после принесенного ему обета помогает победить врагов (§ 208) 323 . Из «Сокровенного сказания» нам известна Земля-Мать – Этуген, которая «на груди пронесла» Тоорил-хана и Джамуху в битве с меркитами и помогла им победить (§ 113), которая вместе с Небом «умножила силы» Чжуредая в походе против кереитов (§ 208) 324 . Об этих же культах писали Карпини, Рубрук и Марко Поло, выражая, однако, свое представление о монгольской религии в терминологии христианского монотеизма.

О сложности понятия «Вечное Синее Небо» у монголов уже писали Д. Банзаров, Л. Н. Гумилев, В. Хайсиг, отмечавшие сочетание в нем отвлеченного, абстрактного начала с персонифицированным верховным божеством 325 . Д. Банзаров пишет также о культе Солнца, Луны, планет и созвездий у монголов, считая их следствием почитания неба. Однако приводимые им материалы свидетельствуют, скорее, о наличии этих образов в мифологии, нежели о том, что они являются объектами религиозного почитания 326 .

Мать-Земля – Этуген почиталась как прародительница-родоначальница, олицетворение добрых и злых сил 327 , давшая людям тело, в то время как небо вдохнуло в них душу 328 . Однако если Мать-Земля как второе после неба верховное начало фигурировала преимущественно в заклинаниях и гимнах, то объектами конкретного и весьма стойкого религиозного культа оказались ландшафтные божества-хозяева отдельных местностей: гор, рек, вершин, озер, получившие в народной мифологии название «хозяева земли» (газарын эзен) и «хозяева воды» (усан эзен).

МАТЬ-ЗЕМЛЯ – ЭТУГЕН ПОЧИТАЛАСЬ КАК ПРАРОДИТЕЛЬНИЦА-РОДОНАЧАЛЬНИЦА, ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ ДОБРЫХ И ЗЛЫХ СИЛ, ДАВШАЯ ЛЮДЯМ ТЕЛО, В ТО ВРЕМЯ КАК НЕБО ВДОХНУЛО В НИХ ДУШУ

Почитание хозяев земли и воды тесно связано с культом обо – под этим названием оно чаще всего фигурирует в научной литературе. Кучи камней обо осмыслялись на ранних стадиях своего существования и как жертвоприношения духу, когда каждый прохожий и проезжий присоединял к общей куче свой камень, и как жилище духа, предтеча будущих храмов в честь божеств в религиях классового общества. Культ обо, хорошо изученный на материале тюрков и монголов, прошел длительную эволюцию и претерпел основательную трансформацию. О нем очень много писалось, и, сделав отсылку на эти работы 329 , мы не будем здесь касаться специфики его проявления, тем более что он в данном контексте интересует нас не сам по себе, а как составная часть народных верований, ставших объектом ламаизации.

Мать-огонь, мать-хан огня, мать очага, мать-богиня огня, огненная мать, младшее женское божество огня – все это разные названия одного и того же божества огня, персонифицированного женского образа, способного выступать в разных ипостасях 330 . Мать огня – божество многоплановое. Она покровительствует не только домашнему очагу, но и молодоженам, плодородию, смене времен года. С почитанием ее был связан весьма разработанный ритуал жертвоприношения, совершавшегося в последний день года, а также ряд запретов в обращении с домашним очагом, которые можно кое-где в Монголии проследить и сейчас: бросать в огонь волосы, лить воду и молоко, касаться огня металлическим ножом, оставлять вблизи очага топор и т. д. 331 Т. А. Бертагаев методом лингвистического анализа данных монгольских языков выделил семантический пучок, восходящий к корню id– (ud-, od-), и очень убедительно показал, что слова udaqan - «шаманка», «волшебница», «жрица огня», et?gen-?tugen-it?gen - «мать-земля», «мать-богиня», odgan alagan - «мать-хозяйка огня» являются родственными по происхождению 332 . Это лучшее доказательство в пользу древности этого культа, а в пользу его чрезвычайной популярности свидетельствует большое количество сохранившихся рукописей о почитании матери-огня и совершении в ее честь жертвоприношений 333 .

Промысловые культы, прослеживающиеся у народов Центральной Азии и Сибири, большинство исследователей включают в состав шаманства, не выделяя в качестве самостоятельной таксономической единицы. Однако, по мнению С. А. Токарева, связь промысловых культов с шаманством – явление вторичного порядка 334 , в то время как изначально в них представлена смесь магических, анимистических, тотемистических представлений, отражающих уровень религиозных потребностей родового общества.

ПРОМЫСЛОВЫЕ КУЛЬТЫ, ПРОСЛЕЖИВАЮЩИЕСЯ У НАРОДОВ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ И СИБИРИ, БОЛЬШИНСТВО ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ ВКЛЮЧАЮТ В СОСТАВ ШАМАНСТВА, НЕ ВЫДЕЛЯЯ В КАЧЕСТВЕ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ ТАКСОНОМИЧЕСКОЙ ЕДИНИЦЫ

Поглощение этих культов шаманством в более поздний период – явление частое, но не повсеместное. Охотничьи ритуалы монголов существовали как самостоятельно, так и в составе шаманства. В пользу последнего говорит обнаружение текстов охотничьих ритуалов у шаманок. Однако наряду с этим подобные тексты имелись также у частных лиц, не являвшихся шаманами 335 . Встречавшиеся случаи проведения ритуалов не-шаманами свидетельствуют, по мнению Б. Ринчена, об упадке шаманства 336 . Однако это может свидетельствовать и о том, что при проведении данного ритуала в шамане-посреднике нет необходимости. В сферу влияния ламаизма в равной мере попали и те и другие.

Специфически монгольским явлением, возникшим на основе синтеза религиозных, мифологических и фольклорных традиций, был культ Чингис-хана. Пожалуй, никакой другой объект культа в истории монгольской религии не привлекал к себе столь большого количества исследователей. О нем писали миссионеры, путешественники, монгольские, китайские, европейские, японские, русские и советские исследователи 337 . В этом культе слились воедино Чингис-хан как реальное историческое лицо, с чьим именем было связано создание могущественной Монгольской империи, и Чингис-хан как мифический персонаж, с именем которого сначала народная, а потом ламаистская трациция увязала довольно сложный комплекс религиозных, мифологических, фольклорных, бытовых представлений, имевших место в истории монгольского народа. Религиозно-фольклорный Чингис-хан затмил реальное историческое лицо и превратился в мощное общенациональное монгольское божество, стоявшее особняком в доламаистском народном пантеоне и не вписывавшееся в прочую иерархию божеств.

ОХОТНИЧЬИ РИТУАЛЫ МОНГОЛОВ СУЩЕСТВОВАЛИ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНО, ТАК И В СОСТАВЕ ШАМАНСТВА

По мнению В. Хайсига, культ Чингис-хана получил такую популярность у монголов потому, что органически вписался в культ предков, который, с одной стороны, был общенародным культом, а с другой – во времена Хубилая и династии Юань испытал сильное влияние китайского института культа предков, что и сказалось прежде всего на Чингнс-хане как предке императорской семьи 338 . В настоящее время известно немногим более 10 мест, в которых находились, а в некоторых продолжают находиться святилища и предметы, связанные с культом Чингис-хана. Восемь из них («восемь белых шатров») начиная с XV в. известны в Ордосе и ныне сосредоточены в местности Эджен-хоро (автономный район Внутренняя Монголия, КНР) уже не в восьми, а в одной точке – храме, построенном в 1956 г.

В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ИЗВЕСТНО НЕМНОГИМ БОЛЕЕ 10 МЕСТ, В КОТОРЫХ НАХОДИЛИСЬ, А В НЕКОТОРЫХ ПРОДОЛЖАЮТ НАХОДИТЬСЯ СВЯТИЛИЩА И ПРЕДМЕТЫ, СВЯЗАННЫЕ С КУЛЬТОМ ЧИНГИС-ХАНА

Достоверность хранящихся там вещей (седло, узда, лук, стрелы, боевые трубы и т. д.), якобы принадлежавших Чингис-хану и членам его семьи, вызывает сомнение, так как святилище неоднократно подвергалось разграблению. Отдельно известны святилища в честь Цаган сульдэ (Белого знамени) и Хара сульдэ (Черного знамени) Чингис-хана 339 . Еще два святилища – просто реликварии с вещами и рукописями были известны в Халхе (в местности Баян-Эркету и у узумчиков Восточного аймака МНР) 340 . Вероятно, были и другие. Еще в 1930-е гг. четыре раза в год – летом, осенью, зимой и весной – в Ордосе совершались большие жертвоприношения в честь Чингис-хана. Этот культ был также усвоен ламаизмом, приспособлен к его иерархическим рангам божеств и вплетен в его культовую практику, как и другие народные верования.

Особняком в системе этих верований стоит шаманство. Его особое положение определяется прежде всего тем, что этим понятием обозначают обычно гораздо более широкий круг явлений религиозной практики какого-либо народа, в том числе монголов, чем это следует понимать под таким довольно специфическим религиоведческим термином. Выше уже говорилось о шаманском экстазе как основной, определяющей его черте. Второй определяющей чертой, выделившей его среди прочих ранних форм религии, было наличие в нем жрецов-шаманов, попадавших в эту касту по принципу «шаманского дара» или особого божественного избранничества. Именно эта черта позволила шаманству перейти грань от религии доклассового общества к религиям классового общества, а определенная лабильность шаманского жречества помогла ему сохранить свои позиции и влияние даже в условиях весьма развитых феодальных отношений, как это было, например, в Монголии накануне принятия ламаизма. Шаманская лабильность приводила к расширению своих функций, когда это позволяла историческая и политическая ситуация. Именно поэтому промысловые культы, культ богини огня, культ ландшафтных божеств, генетически не связанные с шаманством, часто оказывались в поле его деятельности и при рассмотрении монгольского шаманства обычно включаются в его состав. Так, в изданных Б. Ринченом и В. Хайсигом шаманских текстах монголов мы находим и охотничьи гимны, и гимны в честь матери-огня, и тексты призываний духов отдельных гор 341 . В иной исторической ситуации – XVII–XVIII вв., время утверждения ламаизма, – лабильность шаманства проявилась в его своевременном отступлении с занимаемых позиций, резком сужении сферы своего влияния.

ШАМАНСТВО, ХОТЯ И НЕ БЕЗ БОРЬБЫ, УСТУПИЛО ЛАМАИЗМУ ТЕ УЧАСТКИ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ, КОТОРЫЕ БОЛЕЕ ВСЕГО ОКАЗАЛИСЬ ВТЯНУТЫМИ В ОРБИТУ ФЕОДАЛЬНЫХ ПРОИЗВОДСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ

Шаманство, хотя и не без борьбы, уступило ламаизму те участки общественной жизни, которые более всего оказались втянутыми в орбиту феодальных производственных отношений. Помимо официального монастырского культа существовали и внемонастырские формы религиозной жизни, куда входило отправление культов, связанных с территориальным объединением людей и с семейной обрядностью. Шаманство в тех районах, где оно сумело выжить – северные и северо-западные горно-таежные районы, – оставило за собой лишь чрезвычайно узкую ритуальную область: родовые культы, еще сохранявшиеся по мере сохранения остатков былого родового единства – духов предков рода, особенно шаманских духов, культ родовых святынь и частично погребальный культ, хотя последний в значительной степени был все же ламаизирован. Шаманство и родовые связи взаимно содействовали сохранению друг друга. Не случайно в восточных районах Монголии, где родовые деления были утрачены намного раньше, победа ламаизма оказалась более быстрой.

Наиболее эффективным объектом ламаизации оказался культ обо или ландшафтных божеств. Выше уже писалось, что куча камней обо – это и вид жертвы духу – хозяину местности, и разновидность храма, построенного в его честь одновременно. Кроме того, каждый из них имел имя, словесный портрет, а иногда даже были его воспроизведения в виде шаманского онгона (предшественника иконографии классических религий) и тексты призываний, из которых явствовало, в чем его могущество и с какими просьбами к нему следует обращаться. Ламаизация шла по всем пунктам одновременно. Во-первых, менялось имя «хозяина», чаще всего оно становилось тибетским, но, как и прежде, было известно лишь узкому кругу исполнителей обряда, в то время как остальные называли его по имени местности, горы, озера и т. д., как продолжают называть и сейчас, хотя эти обо как объекты коллективного культа ныне уже не функционируют: например, Ундур-хан обо (Хэнтэй-ский аймак), Хан-уул обо (Восточный аймак), Цаган-Нур обо (Ара-Хангайский аймак, обо в честь «хозяина» озера Цаган-Нур) и т. д. Во-вторых, изменился архитектурный облик обо. Теперь обо строилось в соответствии с буддийскими космологическими представлениями.

ТЕПЕРЬ ОБО СТРОИЛОСЬ В СООТВЕТСТВИИ С БУДДИЙСКИМИ КОСМОЛОГИЧЕСКИМИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯМИ

Вместо одной кучи камней стало тринадцать: самая высокая, центральная, была символом горы Меру – центра буддийской вселенной, остальные 4 средних и 8 малых означали 12 обитаемых миров. Появился весьма разработанный ритуал строительства и освящения обо, принесения жертв и чтения молитв 342 . Появились и изображения новых «хозяев», выполненные в стиле ламаистской живописи, хотя и без строгого соблюдения канона живописи – на божеств ранга сабдах (тибетским термином sa-bdag стали обозначаться бывшие духи – хозяева обо) канонические пропорции не распространялись. Изображения эти хранились в монастырях, приносились только в день чествования и вывешивались на обо. По окончании службы, в которой обычно принимали участие только мужчины и лишь в редких случаях женщины, у подножия горы, где находилось обо, или, если оно было на ровном месте, несколько поодаль устраивалось народное гулянье надом - традиционное состязание в трех национальных видах спорта (борьба, стрельба из лука, конные скачки). Это светское в основе состязание ламаизм также приспособил к своим нуждам и увязал с культом обо. Общегосударственный надом ежегодно проводился у подножия общемонгольской священной горы Богдо-хан-ула, старого «хозяина» которой ламаизм сменил на мифическую птицу Гаруда (известную в Монголии как Хан-Гаруди), персонаж индуистской и буддийской мифологий.

Справедливости ради следует сказать, что были ламаизированы только основные, наиболее значимые обо. Те же из них, что находились в труднодоступных горах, на перевалах, сохранили свой прежний облик и прежнее значение. До сих пор эти обо, может быть, даже более, чем их собратья, ставшие ламаистскими святынями, почитаются все тем же языческим способом, что и много веков назад. Появились, правда, новые жертвоприношения – деньги, спички и водка промышленного производства.

Особо заслуживает быть отмеченной судьба одного божества из ранга «хозяев земли» – Цаган убугуна (Белого старца). По своему социальному статусу он был выше рядовых ландшафтных божеств, почитался не как хозяин какой-то конкретной местности, а «всей земли» и не только монголами, но калмыками и бурятами. Параллели ему имеются среди культовых персонажей китайцев (Шоу Сип), тибетцев (Пехар), японцев (Фукурокудзю, Дзюродзин). Основные функции Цаган убугуна – покровительство долголетию и плодородию. Этой цели подчинена вся изобразительная символика, связанная с его образом в народных верованиях, эти же моменты звучат в адресованных ему текстах призываний. Образ был ламаизирован не совсем стандартным для «хозяев земли» способом. Легенда о его встрече с Буддой и последовавшем за этой встречей превращении Цаган убугуна в защитное божество ламаизма была составлена, буддийская фразеология в культовые тексты введена, но имя за ним сохранилось прежнее, икона с его изображением, выполненная в стиле народных представлений об этом образе, получила доступ в храм, правда, отнюдь не в основные залы, и, наконец, он стал одним из действующих лиц цама – ламаистской мистерии торжества над врагами веры.

ОСНОВНЫЕ ФУНКЦИИ ЦАГАН УБУГУНА – ПОКРОВИТЕЛЬСТВО ДОЛГОЛЕТИЮ И ПЛОДОРОДИЮ

Добродушный, комический лысый старец в белой одежде, прикосновением своего посоха к человеку снимающий грядущие на него несчастья, – таков он в цаме, таким он был и в народных верованиях, откуда его заимствовал ламаизм. Этнографическому отряду Советско-монгольской экспедиции несколько раз за время его работы попадались в юртах стариков рукописи «Сутры о воскурении белому старцу», не идентичные, но очень близкие уже опубликованным экземплярам 343 . Сведения, сообщаемые информаторами-стариками об этом божестве, отражают закономерную эволюцию этого образа: одни называют его шарын шашин бурхан (божество желтой веры), другие – эдзен (хозяин), но он достаточно популярен до сих пор в западных и восточных районах страны 344 .

Следующая сфера религии, где ламаизм механически подменил шаманство, это духи – охранители рода, семьи и отдельных ее членов – бывшие шаманские онгоны, на смену которым пришли ламаистские сахиусы.

НЕБО И ЗЕМЛЯ К ТОМУ ВРЕМЕНИ ДАВНО ПРЕВРАТИЛИСЬ ИЗ РЕЛИГИОЗНЫХ В МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ

Онгоны - вначале духи предков, позднее более широко – духи-покровители почитались родовыми и семейными коллективами, они передавались по наследству, их изображения по мере изнашивания заменялись новыми. Сахиус семьи в отличие от онгона назначался ламой ближайшего монастыря и, как правило, совпадал с сахиусом (гением-хранителем) данного монастыря. Если кто-либо из членов семьи нуждался в индивидуальном сахиусе, то его тоже назначал лама, действуя все по тому же принципу. Онгон семьи хранился либо в небольшом мешочке, подвешиваемом к верхнему отверстию юрты или над входом в нее, либо в деревянном ящике, который прятали от взора посторонних. Семейный сахиус в виде небольшой иконки с изображением ламаистского божества находился обычно на семейном алтаре – ширээ - в северной части юрты. Перед ним, как и на больших монастырских алтарях, стояло несколько лампад, периодически зажигавшихся, лежали небольшие жертвоприношения: конфеты, печенье, сахар. Личные сахиусы в виде бумажки с написанным на ней именем божества или молитвой, адресованной ему, носились на шее в ладанке, игравшей роль амулета.

Что касается прочих из перечисленных выше культов, то судьба их в условиях ламаизма сложилась по-разному. Небо и земля к тому времени давно превратились из религиозных в мифологические образы. Небо преимущественно фигурировало как абстрактный символ в клятвах и обращениях. А обряды заклинания земли и выспрашивания у нее разрешения на закладку монастырей хотя и известны в ламаизме, но это не столько культ земли в целом, сколько дань бывшим «хозяевам земли». Небо и земля иногда продолжали фигурировать в текстах охотничьих заклинаний, но там они выступали наряду с другими божествами, духами и покровителями охоты, например хозяином диких зверей Мунаханом. Адресованные к ним обращения были одинаковы, что свидетельствовало о резком снижении статуса земли и неба 345 . Характерной чертой текстов охотничьих ритуалов и ритуалов в честь матери огня было появление в них буддийской фразеологии типа «Я приношу чистую жертву матери Одган Галаган (одно из имен матери огня. – Н.Ж. ), зажженной благословенным Буддой и воспламененной Хормуста – Тэнгри…» 346 или «Пустота случилась: из сферы пустоты…», что является типично буддийской садханой, хотя и стоит в начале охотничьего ритуала 347 . Появились на страницах шаманских текстов король зверей – лев, птица Гаруда, гора Меру и другие атрибуты буддийского мира. Однако все эти чисто механические вставки и добавления не коснулись существа самих ритуалов, исполнение которых продолжало проводиться по устоявшейся веками традиции.

Несколько более индивидуально ламаизм подошел к культу Чингис-хана. Чингис-хан был объявлен защитным божеством монгольского буддизма, укрощенным согласно легенде, панчен-ламой, который, во-первых, запретил приносить в его честь человеческие жертвы, во-вторых, запер гроб с костями Чингис-хана и ключи увез с собой в монастырь Ташилхумпо, где они якобы и хранятся по сей день 348 . Был разработан ряд молитв в его честь, которые еще в 30-е гг. XX в. перепечатывались и имели хождение у восточных монголов. Молитвы эти адресованы не только Чингис-хану, но и его сыновьям, женам, женам сыновей, министрам и военачальникам – они также выступали как объекты этого культа. Один из эпитетов, с которым обращались к Чингис-хану в этих молитвах, – «Белый носитель обета». В качестве такового он мог послать жертвоприносителю магическую силу сиддхи и сделать его всевидящим, всезнающим, всемогущим, помочь ему одержать победу над врагами 349 . Иконография Чингис-хана как защитного божества ламаизма представлена несколькими типами изображений в спокойных и устрашающих формах, характерных для ламаистских божеств этого ранга. Часть из них известна по публикациям Г. Н. Потанина, С. Д. Дылыкова, В. Хайсига 350 . Народная мифология периода утвердившегося ламаизма называет его то грозным докшитом, от одного взгляда которого умирали люди и животные, то отцом Далай-ламы, то перерождением дхьяни-бодхи-саттвы Ваджрапани 351 . И даже светские летописи и хроники стали, согласно буддийской традиции, возводить родословное древо реального Чингис-хана к мифическому индийскому царю Маха Самади 352 .

Однако характер жертвоприношений Чингис-хану, совершаемых ежегодно в Ордосском святилище, еще и в начале XX в. продолжал носить сугубо языческий характер. Ц. Жамцарано, наблюдавший его в 1910 г., сообщает о принесении в жертву кобылиц и баранов, о кроплении молоком, гадании по чашке молока, поставленной на правое бедро лежащего жеребца, о поклонении онгонам и тэнгриям, обряде превращения вещей Чингис-хана в магические амулеты и т. д. 353 Тем не менее именно эти языческие церемонии предписывалось проводить в тех случаях, когда, по мнению предсказателей, ожидалось большое несчастье для всего монгольского народа, предотвратить которое могло только всенародное исполнение церемоний, проводимых обычно только Ордосским святилищем. Примером этого служит опубликованный К. Сагастером документ – приказ провести подобные церемонии во всем Цэцэн-хановском аймаке с целью предотвратить грозившую опасность от восставших дунган. Документ датирован 1864 г. 354

В памяти нынешнего поколения информаторов, с которым приходится иметь дело этнографам в Монголии, черты мифического, исторического и культового Чингис-хана спрессованы достаточно прочно. Так в рассказах о погребении Чингис-хана элементы мифа перемешаны с какой-то реальной исторической традицией. На севере Хэнтэйского аймака рассказы об обо, построенных в честь Чингис-хана, – явлении в целом позднем и с первоначальными формами культа не связанном, к тому же ныне ушедшем в прошлое – накладываются на реальное восприятие местности Делюн-Болдок как места рождения исторического Чингис-хана. До сего дня с его именем связывают ряд фольклорно-эпических сюжетов, в которых он выступает как своего рода культурный герой. Ему приписываются установление свадебных обрядов, изобретение табака и водки, наименование различных местностей, т. е. действия, не имеющие к нему отношения ни как к реальному лицу, ни как к объекту культа.

До сих пор в народе бытуют полуфольклорные-полуисторические предания о могиле Чингис-хана, которую засекретили его сподвижники и современники. По одним версиям, отвели для этого русло реки и похоронили Чингис-хана на дне ее, а затем пустили реку прежним путем. По другим версиям, по месту захоронения прогнали табун в тысячу кобылиц – и все это для того, чтобы никто не смог осквернить эту могилу, ибо нет более горького унижения для предка и более страшного гнева, чем тот, который в этом случае якобы обрушит его дух на неуберегший его могилу народ.

ДО СИХ ПОР В НАРОДЕ БЫТУЮТ ПОЛУФОЛЬКЛОРНЫЕ-ПОЛУИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДАНИЯ О МОГИЛЕ ЧИНГИС-ХАНА, КОТОРУЮ ЗАСЕКРЕТИЛИ ЕГО СПОДВИЖНИКИ И СОВРЕМЕННИКИ

Эти легенды многих толкали на поиски могилы исторического Чингис-хана, но пока безрезультатно. До сих пор гора Хэнтэй-хан, идентифицируемая с горой Бурхан-халдун, общемон-гольской святыней эпохи «Сокровенного сказания», пользуется почитанием в связи с Чингис-ханом и возможным нахождением его могилы в ее районе, хотя, как верно отмечает В. В. Бартольд, гора эта почиталась еще при жизни Чингис-хана, и скорее всего задолго до него по той же причине, по какой почитались другие выдающиеся горы Монголии 355 .

Особо следует остановиться на Цаган сульдэ и Хара сульдэ, Белом и Черном знаменах Чингис-хана, олицетворявших его воинскую доблесть и мощь. Культ сульдэ как гения знамени более древен, чем культ Чингис-хана, и восходит к почитанию племенных штандартов у древних монгольских кочевников 356 . Существовали обряды «завораживания бунчуков», приносились кровавые жертвы Черному знамени, ежегодно устраивались праздники освящения Белого знамени, рассматривавшиеся как залог процветания народа и страны. Ныне Цаган сульдэ и Хара сульдэ как исторические реликвии занимают свое место в Центральном музее г. Улан-Батора, но они не стерлись еще в народной памяти как объекты когда-то существовавшего культа. Известны и другие знамена-сульдэ, почитавшиеся в связи с их принадлежностью какому-либо историческому лицу. Таковы Алаг сульдэ (Пестрое знамя) Лигдан-хана чахарского, последнего великого хана Монголии, боровшегося за ее независимость с маньчжурской династией Цин. Ц. Жамцарано отметил это знамя среди ордосских святынь. Араты Халхи чтили знамя Шидырвана Цэгунджаба, хотогойтского князя, возглавлявшего в 1755–1758 гг. антиманьчжурское восстание. Культ сульдэ и представление о военной доблести их владельцев до сих пор неотделимы в народной памяти.

Изложенный выше материал затрагивает лишь некоторые аспекты взаимоотношений шаманства и буддизма в Монголии, так как охватить этот вопрос более полно не позволяют рамки одной статьи. Кроме того, сбор полевого этнографического материала по религии у современных монголов дает возможность проследить лишь ее остатки, реликты ее былого могущества в идеологии, в быту, в любой сфере материальной и духовной жизни.

Исследователи монгольского шаманизма Б. Ринчен, Ч. Далай, С. Пурэвжав, Ч. Бауден, В. Диосеги, В. Хайсиг не раз отмечали наличие двух территориальных зон во взаимоотношениях шаманизма с ламаизмом: восточной, где ламаизм быстро взял верх над шаманизмом и полностью его вытеснил, и северной и северо-западной, где шаманизму удалось сохранить прочные позиции вплоть до первой четверти XX в. и где влияние ламаизма носило весьма поверхностный характер 357 . Здесь синтез шаманской и ламаистской практики пошел по линии модернизации шаманства – ритуального инвентаря, шаманской иконографии, костюмов. Таковы, например, онгоны с элементами ламаистских украшений в «домах духов» (онгудын асар) в Прихубсугулье, описанные Б. Ринченом 358 . Таков костюм дархатской шаманки из коллекции Музея антропологии и этнографии в Ленинграде, описанный К. В. Вяткиной 359 . Как уже говорилось в начале статьи, процессы взаимодействия ранних и поздних форм религии и выработки нейтральных норм культа, представляющих собой не столько отрицание поздним пластом более раннего, сколько усвоение и переработку первым второго, характерны для эволюции всех религий вообще. История ламаизма в Монголии как нельзя более конкретно иллюстрирует этот процесс. И хотя по совершенно аналогичной схеме развивались отношения ламаизма и шаманизма у бурят, калмыков, тувинцев, особенности народных верований каждого из этих народов привели к созданию у каждого из них своей особой формы ламаизма с присущей только ему национальной спецификой. Наиболее отчетливо она прослеживается при сопоставлении полевого этнографического религиоведческого материала. Тем не менее такая «национальность» форм ламаизма не мешает говорить о нем как о религии в целом, особой форме северного буддизма, имеющей общие черты и закономерности развития у всех народов, ее исповедующих.

Торчинов Евгений Алексеевич

3. Даосизм и народные верования Вопрос об отношении даосизма к народным верованиям и культам исключительно важен для определения даосизма. Можно ли, исходя из квалификации даосизма как национальной религии Китая, включить в него и весь конгломерат весьма разнородных

Из книги Иллюстрированная история религий автора Сосей Шантепи де ла

Народные верования (по материалам с. Максимова) Черти-дьяволы (бесы)В народном сознании глубоко укоренилось верование, что сонмы злых духов неисчислимы. Очень мало на Божьем свете таких заповедных святых мест, в которые они не дерзали бы проникать; даже православные храмы

Из книги Россия и ислам. Том 1 автора Батунский Марк Абрамович

Из книги Русская религиозность автора Федотов Георгий Петрович

Последствия монгольского нашествия Многие поколения русских историков, принадлежавших к юридической или социологической школам игнорировали огромное влияние, которое оказало монгольское нашествие на внутреннюю жизнь и институты средневековой Руси. Казалось, что

Из книги Очерки по истории Русской Церкви. Том 1 автора

Из книги Христианство и китайская культура автора

Из книги Очерки по истории Русской Церкви. Том I автора Карташев Антон Владимирович

А. От нашествия монголов до отпадения юго-западной митрополии Подлежащий нашему изучению период начинается катастрофой монгольского нашествия. Внешняя участь русской церкви попадает в руки иноверных и диких азиатских властителей. По обычному представлению о всем

Из книги Суздаль. История. Легенды. Предания автора Ионина Надежда

Во время татаро-монгольского нашествия и после него Впервые Русская земля услышала о татарах еще в 1223 году, но на самой Руси страшные поработители появились лишь полтора десятилетия спустя. В начале февраля 1238 года подступили они со всех сторон к Владимиру, увидели много

Из книги История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней автора Ходжсон Маршалл Гудвин Симмс

Из книги Зона opus posth, или Рождение новой реальности автора Мартынов Владимир Иванович

Из книги История православия автора Кукушкин Леонид

О специфике opus–музыки В наше время, когда мысль о создании автономного произведения искусства не может не вызывать достаточно оправданных подозрений, а сама идея произведения утрачивает актуальность и отходит на второй план, уступая место идее проекта, вряд ли,

Из книги Основы истории религий [Учебник для 8-9 классов общеобразовательных школ] автора Гойтимиров Шамиль Ибнумасхудович

Русская Церковь во время татаро-монгольского ига. Куликовская битва Мы начинаем с рассказа о монгольском нашествии на Киевскую Русь и о роли так называемого татаро-монгольского ига в истории русской Церкви. Оценки этого события полярны: одни исследователи утверждают,

Из книги Сравнительное богословие. Книга 6 автора Коллектив авторов

§ 32. Православное Христианство в эпоху монгольского владычества Во время монгольского нашествия многие церкви были разрушены или осквернены, монахи, архиереи, клирики и сам митрополит пропали без вести, много проповедников и священнослужителей погибло, других увели в

Здравствуйте, дорогие читатели – искатели знаний и истины!

Сегодня мы предлагаем вам мысленно переместиться в монгольские степи — мы посетим монастыри Монголии.

Мы узнаем, какие особенности имеют монгольские монастыри, как они называются, когда появились. Мы выбрали три интересных, на наш взгляд, храма и спешим рассказать вам о них.

Уникальность монгольских монастырей

С древних времен монголы были кочевым народом. Вместе с домами-юртами, огромными тюками с хозяйственной утварью, мебелью и одеждой они перевозили с собой первые храмы – бурханы шашны хийд.

Впервые стационарный буддийский монастырь монголов появился чуть позже окончания эпохи средних веков, а именно — в 1585 году, на севере страны, в Халхе. Местные буддисты называли его Эрдэни-Дзу.

На рубеже 17-18 столетий, когда во главе буддийской сангхи Монголии встал первый Богдо гэгэн, в этой местности монастыри начали появляться один за другим. Их строительство и содержание поддерживали все слои населения: имперская власть, ханы, знатные люди и обычные жители.

Богдо гэгэн – глава монгольского буддийского общества. Здесь он считается высшим ламой тибетского буддизма следом за Далай-ламой и Панчен-ламой.

К 1921 году по всей Монголии было больше тысячи храмов. Однако в это время началась революция, учиненная социалистами, а за ней последовали репрессии Чойбалсана. Их жертвами стали буддийские монахи, а монастырские здания либо разрушали, либо конфисковали.

Сейчас те храмы, которые чудом уцелели, вернули сангхе. Часть монастырей отстроили заново. Сегодня в стране насчитывается порядка двухсот монастырей и храмов.

В Монголии они разные, и называются по-разнму:

• Хурээ – монастырь, где монахи обитали все время. Самым известным из них был Их-хурэ – он являлся резиденцией Богдо гэгэна, а его территория разрослась до небольшого города. Сейчас хурээ в Монголии не существует.
• Сумэ – храм, в котором монахи собирались только по особым праздничным дням. Иногда сумэ называли обособленный храм в составе монастыря. Сейчас этим названием именуют храм любого религиозного направления.
• Хийд – монастырь, где раньше монахи вели затворническую жизнь. В наше время так называют любой монастырь буддистов.

В Монголии словом «сумэ» называют все храмы, а словом «хийд» – монастыри.

А сейчас мы хотим рассказать вам про три удивительных святыни Монголии, которые абсолютно точно заслуживают посещения.

Самый яркий

В самом центре столичного Улан-Батора, посреди узких улочек, старых кварталов, высоких заборов и многочисленных лотков с товарами высится необычное здание. Оно пестрит яркими стенами, разноцветной черепичной крышей, а на территории играет буйство природных красок: цветы и сочная зелень.

Местные жители знают, что это монастырь Гандан. Им он известен больше под названием Гандантэгченлин, что значит «Огромная колесница истинной радости». И ведь даже внешним убранством Гандан оправдывает свое название.

Он является самым большим и известным храмом в монгольской столице. Сейчас здесь живет порядка 850 монахов.

Главный вход в Гандан, как и положено по буддийским традициям, выходит на юг. Его охраняют божества, внешний вид которых своеобразен и непривычен для тех, кто плохо знаком с

Важнейшая ценность монастыря – скульптура Авалокитешвары — будды милосердия. Его здесь называют по-своему – Мэгджид Джанрайсэг. Его статуя примечательна тем, что высится на 26 метров и полностью покрыта позолотой.

Начало было положено, когда в первом десятилетии 19-го века от действующего монастыря Чжебцун Дамбо отделился класс по изучению догм буддизма. Спустя тридцать лет основали первый деревянный храм с позолоченной крышей, а еще через пару лет – деревянный. К концу 19-го столетия Гандан достиг пика процветания – здесь останавливалось порядка 14 тысяч лам.

В тридцатые годы прошлого столетия по стране прошлась волна репрессий, которая не обошла Гандан стороной. Но уже к 1950-му году его вновь открыли, проведя капитальную реставрацию.

С тех пор монастырь зажил новой жизнью. В наше время Гандан – целый монастырский комплекс, куда каждый день стекаются монголы-буддисты и любознательные иностранные туристы.

Здесь находится три главных храма:

• Цогчин;
• Мэгджит Джанрайсэг – храм, где хранится та самая одноименная статуя.

Их архитектура самобытна, а фасад удивляет деревянной резьбой и живописью.

На территории также находятся многочисленные ступы, пагоды и главное – Духовная академия буддизма. Академия славится тем, что в ее библиотеке насчитывается свыше пятидесяти тысяч священных книжных и рукописных изданий.

Обучение здесь имеет тринадцать направлений буддийского знания, в том числе:

• философия;
• искусства;

Посетить монастырь Гандан можно в любой день и совершенно бесплатно. Служба начинается рано утром и заканчивается приблизительно к 12 часам. Все остальные желающие могут прийти сюда с 9 утра до 4 вечера.

Самый творческий

В юго-восточной части Монголии, в полусотне километров от города Сайншанд, находится еще один интересный монастырь – Хамарын-хийд. Он был построен в 1820 году и тесно связан с именем Данзанравжаа, который стал выдающимся деятелем «красношапочников» и их просветителем.

Данзанравжаа с малых лет воспитывался в монастырских стенах, потому что после смерти матери бедный отец отдал его ламам, чтобы он хоть как-то выжил. Мальчик был очень способным, предприимчивым, и это нашло отражение во взрослой жизни.

Обладая недюжинным талантом, он написал сотню песен, три сотни поэм (причем половину из них – на тибетском), различные религиозные труды, а также увлекался живописью на холсте.

Изображение Данзанравджаа

За свою жизнь просветитель собрал большую коллекцию ценных артефактов и построил не один монастырь, в числе которых – Хамарын-хийд. Здесь же Данзанравжаа устроил свою резиденцию и основал школу, где обучали разным направлениям гуманитарных наук и искусства:

• пение;
• живопись;
• танцы;
• история;
• тибетская азбука;
• новое для Монголии театральное искусство.

В последующее столетие Хамарын-хийд достиг пика своего развития. Здесь содержалось свыше пятисот монахов. Однако с приходом 30-х годов начались репрессии, и обитель закрыли, предварительно практически сравняв с землей. Только к концу века ее удалось восстановить.

Сегодня монастырь состоит из двух главных храмов и четырех основных частей:

• зуун – восточный ;
• баруун – западный дацан;
• цохон;
• дуинхэр.

Популярностью у женщин пользуется строение меем обоо. Оно по форме напоминает грудь, и девушки верят, что если прийти сюда и помолиться, это поможет им найти любимого или родить ребенка.

Кроме этого на территории комплекса находится так называемый шамбалын орон, который окружен 108 ступами.

Есть мнение, что местность шамбалын орон обладает особенной энергетикой, а некоторые и вовсе говорят, что оно поможет раскрыть местонахождение Шамбалы. Такие мысли подтверждал и знаменитый ученый и художник Николай Рерих.

На вершине издревле проводились особые обряды, подношения, поэтому даже сегодня это место считается очень священным. При этом вход сюда разрешается только мужчинам. При практике они пишут на листке желание, сжигают его, а пепелразвеивают.

Добраться до Хамарын-хийда можно на поезде или на машине. У главного входа есть просторная автопарковка.

Самый живописный

Совсем недавно – в 2011 году – в ста километрах от Улан-Батора был построен монастырь Аглаг. Всего за несколько лет он настолько полюбился монголам, что каждые выходные они приезжают сюда не только прикоснуться к духовному, помедитировать, но и просто отдохнуть, наслаждаясь единением с природой и тишиной.

Панорама вокруг поистине прекрасна: высокий склон, усаженный розами, усыпанный цветущими кустарниками, гранитные камни причудливых форм, ветвистые деревья, горный источник. Вода здесь чистейшая, холодная и говорят, что ее можно пить, не опасаясь за свое здоровье.

Строительство было проведено благодаря ламе Пурэвбату на его исторической родине. Ему вместе с учениками удалось возвести монастырь, украшенный удивительными барельефами. Строительный процесс, кстати, не обошелся без мистических предсказаний.

Когда было решено возвести «монастырь в пустыне» – именно так переводится Аглаг – Пурэвбат увидел во сне большой камень, и он знал, что на этом месте нужно возвести фундамент. Так и произошло наяву: помощники ламы, проводя раскопки, нашли большой камень – там суждено было вырасти новой святыне.

На найденном камне высекли мантру «Ом мани падме хум», а также изображение ящерицы и скорпиона. Главный вход с левой стороны охраняет лев с головой птицы, а с правой – бобр с рыбьей головой. Внутреннее убранство храма тоже впечатляет: здесь можно увидеть изображение , чуть дальше – ада и рая, а также статую дакини Янжиилхам – покровительницы искусства.

Священный обход Аглаг надо проходить против часовой стрелки. На всю прогулку потребуется не меньше часа.

В монастыре можно помедитировать, зайти в музей, прогуляться по каменистым тропам и даже устроить небольшой пикник. Если нет желания брать еду с собой, на территории можно найти кафе с вкуснейшими местными и европейскими блюдами. А любители приключений и экзотики могут здесь заночевать, остановившись в одной из гостевых недалеко от главного здания.

Здание храма открыто с утра до 19 часов. Символический вход стоит 5 тысяч тугриков, что приблизительно равно 120 рублям.

Заключение

И присоединяйтесь к нам — подписывайтесь на блог, чтобы получать новые статьи себе на почту!

До скорых встреч!